своих людей триста человек; к ним присоединилось сто человек из Абуль-ханских тюркменов. Ильбарс в то время был в Хиве; а Хебеш – так как под Ургенджем вода высохла и окрестность его сделалась безводной пустыней – жил против крепости Тюк, на берегу реки Аму и, огородившись цепью и окопавшись рвом. Эсфендияр, пришед туда на утренней заре, ворвался в укрепление и разгромил дом Хебеша. Хебеша не было дома; услышав об этом, он спасался бегством. Мы уже рассказали эти происшествия выше в истории Эсфендияра. Разбитый к сражении, он уходил в Мангышлак и, по возвращении оттуда, овладел своей державой. Ильбарс был схвачен и убит им. Хебеш спасся бегством. Два года мы прожили у Имам-кули-хана; тогда прибывший к нам человек известил, что Эсфендияр-хан возвратит себе свое царство; Имам-кули-хан отпустил нас от себя. Я с Шериф-Мохаммедом приехал в Ургендж; мы возвели Эсфендияр-хана на ханство; он взял себе Хиву, Гезарасп и Кат; мне отдал Ургендж, Шериф-Мохаммеду – Везирь. Эти события совершились в тысяча тридцать третьем году гиджры (1623–1624 г. P. X.), в год вепря, в месяце сентябрь.

События с двадцать первого года до двадцать третьего года жизни Абульгази-хана

Мне было уже двадцать лет; в следующий год, год мыши, осенью после собрания жатвы, все почли благовременным отправиться к Эсфендияр-хану для представления ему. Когда я вместе с Шериф-Мохаммед-султаном приготовился в путь, в одну ночь я позвал к себе Шериф-Мохаммеда с тремя хорошими его человеками и своих двух хороших человек и сказал им: «Вот мы отправимся в путь: что вы об этом думаете?» Все одобрили отъезд. Я спросил их: «Вы нисколько не опасаетесь Эсфендияр-хана?» – «Нимало!» – отвечали они. «Дайте мне обещание, что никому не откроете того, что я замыслил и что теперь скажу вам!» Они поклялись, что не откроют, и я сказал: «Вот исполнился год, как Эсфендияр завладел державой. Для чего он держит при себе и от себя не отпускает тюркменских начальников, приехавших к нему из степей? Непременно у него есть тому какие-нибудь причины». Когда они меня спросили: «Если мы туда придем, какой у него найдется способ избыть их?» Я отвечал: «Когда мы не поедем к Эсфендияру, он не посмеет истребить узбеков в Хиве. Если вы хотите туда ехать, то при вашем приближении к Хиве вам встретятся тюркмены и нукеры Эсфендияра; тут перебьем всех тюркменов и потом отправимся к Эсфендияру и с поясами на шее скажем ему: «Тюркмены люди нерассудительные и легкомысленные и нам давние враги; боясь их, мы так поступили с ними без вашего позволения». Тут Шериф-Мохаммед намекнул: «Убьем хана и возведем на ханское достоинство моего брата Абульгази». Бывшие с нами люди не одобрили моих слов, но одобрили слова Шериф-Мохаммедовы. Уйгур, Кул-Мохаммед, сын Курбан-хаджи, мой аталык, сказал: «Не говори этого: если еще будешь говорить так, то перескажу это Эсфендияр-хану». Слова мои остались без всякого действия. Мы приехали на свидание к Эсфендияр-хану. Побыв у него, мы прожили в Хиве три дня; на четвертый день, когда уже седлали коней, чтобы ехать обратно, хан дал приказ убить уйгуров и найманов, не трогая других из жителей. Собрав их в одно место, убили всех, которые там были. В этот день было убито в городе сто человек уйгуров и найманов и десять человек других узбеков, а на прочих всех выслали наездников. Под предлогом уйгуров и найманов опустошили селения узбеков, живущих на пространстве от Гезараспа до Хаст-минаре; тех всех узбеков, которых застигли на месте, убивали, а у тех, которых не успели захватить, отняли скот; избивали стариков и юношей, и новорожденных, которым было не больше месяца.

Эсфендияр-хан послал Шериф-Мохаммеда в Ургендж с приказом убивать уйгуров и найманов везде, где они найдутся, а меня оставил при себе и поручил нескольким человекам стеречь меня, не спуская глаз. Ургенджские узбеки на общем совете придумывали, что сделать им для того, чтобы возвратить к себе Абульгази-султана, и напоследок решили, если не удастся сделать того силой, употребить хитрость, считая это сообразным с предопределением небесным. Они пригласили к себе нескольких лучших тюркменов, бывших с Шериф-Мохаммедом, и говорили им: «Все мы оставляем свои сельбища и переселяемся в Бухару: если Эсфендияр-хан не хочет, чтобы мы уходили, то пусть пришлет к нам Абульгази-султана и Мохаммед-Хусеин-бека. Если султан уверит клятвенно, что им не сделают никакого зла, что со стороны старшего брата его, беков и всех тюркменов им не грозит опасность, то они готовы остаться. Если же в этом откажет, то мы уйдем». Предложив эти условия, они выступили для переселения. Тюркмены прислали гонца к Эсфендияр-хану с известием, что впереди отправилось на переселение четыре поколения, а после них два. Когда я, совершая павечернюю молитву, перешел в положение сидящего, мне сказали, что из Ургенджа приехал Тенгри-бирди. Тенгри-бирди было имя прибывшему из Ургенджа тюркмену. Между тюркменами он был человек почетный, но слишком робок; его боязливость была причиной, что я не выполнил своего предприятия, но в это время он напугал и хана, и тюркменов так, что хан сделал распоряжение отправиться Абульгази-султану и Мохаммед-Хусеин-беку в Ургендж. Мы сели на коней, отправились в путь и приехали в Ургендж. Так как город Ургендж в то время был в безводном месте, то я построил укрепление на южном берегу реки Аму, против крепости Тюк, и в нем стал жить. В этом укреплении не было никого, кроме узбеков; я жил в своем доме; ко мне перешел Шериф-Мохаммед. Мохаммед-Хусеин-бек жил в доме одного сарга. Тюркменов, приехавших вместе с Шериф-Мохаммед-султаном, и тюркменов, приехавших с беком, было до восьмидесяти человек: все они находились при беке. Узбеки и тридцать человек, способных ко всякому делу, из людей, живших на другой стороне реки, пришли ко мне, чтобы представиться мне. Рассказанные здесь обстоятельства были событиями одного дня. По совершении молитвы перед сном, все они собрались, пришли ко мне и стали рассуждать о судьбе юрта. Начиная с Шериф-Мохаммед-султана, все говорили: «Пошлем людей окружить Ургендж с четырех сторон; на рассвете в воротах должна стоять тысяча человек; перебьем тюркменов, начиная с Мохаммед-Хусеин-бека; потом сделаем нападение на тюркменов хивинских; зиму будем держать Хиву в осаде, а весной возьмем». Я сказал: «Вы не можете истребить этих тюркменов: они узнают об этом и скроются. К зиме все тюркмены приходят к Хиве, потому вы не можете взять этого города. Притом, когда вы осадите Хиву, ваши дома останутся без хозяев, а придут калмыки и уведут в плен ваших детей. Лучше хорошенько угостим и отпустим всех тюркменов, начиная